«Чиновники – формалисты по сути своей работы»
вторник, 23 марта, 2021 - 15:52

Работа рязанской инспекции по охране объектов культурного наследия вызывает множество вопросов и претензий у тех, кто сталкивается с этим ведомством. Владельцы домов в охранных зонах, предприниматели, юристы, работающие с недвижимостью, зачастую считают ограничения, накладываемые инспекцией, надуманными и непрозрачными. Или же бессмысленными и невыполнимыми.

Vidsboku обратился с вопросами, которые задают рязанцы, к начальнику инспекции Денису Зайцеву. Зачем рязанская инспекция по охране памятников мешает работать кафе и магазинам, предъявляя претензии к вывескам? Почему никто не может понять, какие дома в «Есенинской Руси» подлежат сносу, а какие нет? Почему подрядчики, получающие бюджетные деньги за разработку документов по охранным зонам, которые потом не утверждаются, уходят от ответственности? Денис Зайцев ответил  на вопросы главного редактора Vidsboku Константина Смирнова, публикуем состоявшийся разговор.

Про вывески

- Стало известно, что арендаторы помещений на площади Ленина, в «Торговых рядах» и соседних зданиях, массово получили некие вводные по замене вывесок, кто-то через арендодателей, кто-то непосредственно от инспекции. Что там происходит, в чем смысл?

- Дело в том, что к нам поступило множество обращений по электронной системе и по этим фактам инспекция, естественно, должна была отреагировать, провести осмотр. По тем фактам, которые подтвердились, мы выдавали предписания, давали срок на исправление ситуации несколько месяцев.

- Обращения поступили от кого?

- Есть гражданин, который пишет в городские структуры по тематике размещения рекламы, вывесок, в том числе на объектах культурного наследия. Соответственно, городские структуры их направляют к нам.

- Фамилию гражданина можно узнать?

- Нет, фамилию я не могу вам сказать. Это персональные данные и он вправе писать. Мы пытались с ним связаться, но он общается только через электронную систему, через «Госуслуги». Но его обращения законны, и нарушения подтверждаются.

- И что именно нарушено?

- На объектах культурного наследия реклама запрещена, а вывески согласовываются органами охраны памятников.

- И они были не согласованы?

- Да. Осмотрев эти дома, по которым были написаны обращения, мы подняли свои документы, выяснили, что было согласовано, что было не согласовано, соответственно. По тем вывескам, которые не были согласованы, мы обязаны реагировать и отреагировали.

- Я так понимаю, это практически все вывески, да?

- Ну нет, почему. Есть и согласованные вывески. Еще бывает, что согласовывают с нами вывеску, но до какого-то момента её не вывешивают, а держат старую вывеску.

- «Торговые ряды» со стороны Кольцова давно работают, вывески там даже унифицированы, насколько могу судить «на глаз», конечно. Что там могло произойти нового?

 

Фото - Vidsboku

- Много вывесок на улице Кольцова, на самом деле, диссонансны к объекту. Там все сделано вразнобой и выглядит всё это, конечно, как шалман. Однако инспекция просто этим долгое время не занималась, потому что у нас есть другие гораздо более серьезные проблемы. По большому счету, если делать как положено, то должен быть дизайн-код.

- Дизайн-код кто должен делать?

- Город, администрация города.

- Но его нет, а вы даете людям предписания, что что-то не так, а как им понять как правильно-то, если нет дизайн-кода, нет стандарта?

- Искажение восприятия или изменение исторического облика памятника запрещено. Если эту максиму понимать буквально, то можно дойти до того, что на памятнике нельзя ничего размещать кроме информационных надписей о самом памятнике. Чтобы решить этот вопрос и дать возможность предпринимателям размещать вывески и товарные знаки несколько лет назад принят приказ инспекции, которым установлены правила размещения вывесок на памятниках. В приказе прописаны ограничения: запрещается размещение вывесок на декоративных элементах, в окнах, запрет на вывески на вторых этажах и так далее. Мы оцениваем вывеску на соответствие этим требования. Художественные решения мы не принимаем, у нас нет художника. Хотя можем что-то посоветовать разработчику дизайна вывески и обратить внимание на особенности конкретного объекта.

- Смотрите, вы сами признаете, что вопрос не самый принципиальный для инспекции. Сейчас, когда малый бизнес так просел из-за коронавируса, уместно ли вообще этим заниматься? Вывески для общепита и магазинов – принципиальная вещь. Хорошо, если это ресторан с постоянным кругом клиентов. Но если это проходная кофейня, то ей нужна большая заметная вывеска: идут люди, увидели вывеску, зашли. Ну что хорошего будет, даже для того же памятника архитектуры, если в итоге арендаторы просто оттуда съедут? 

- Я согласен, и мы проявляем понимание в таких вещах, например, по размещению летних кафе на Почтовой. Некоторые из них существенно искажают облик, закрывают фасады первых этажей. И понимая сложности прошлого года с пандемией, мы этот вопрос отложили вообще. Так же и по вывескам — мы его не педалировали в силу того, что мы считаем, что это не самая главная проблема, которая сейчас есть в охране памятников. Но когда к нам поступает обращение, орган власти должен отработать обращение гражданина. Мы же не можем ответить гражданину — да, вывеска размещена без согласования, и вообще она бездарна, она плохая, но в связи с такими-то обстоятельствами и трудностями малого бизнеса в наше время давайте пока ничего делать не будем. Мы не можем так ответить.

- Почему? Отвечают же органы власти, что дорога в ненормативном состоянии, но сейчас денег на её ремонт нет.

- Возможно, так отвечают те, кто должен организовать какую-то работу, которую они пока организовать не могут. А надзорные органы, такие, как наша инспекция, независимо от обстоятельств, должны установить, что было правомерно, что неправомерно. Так же как прокуратура — она не может не выявить нарушение, независимо от исполнимости требования. А уж тот, кого проверяла прокуратура, например, муниципальное образование, может ответить – у нас просто нет денег, чтобы это сделать. У нас нет никакой предвзятости.

- Ну давайте я тогда озвучу мнение, которое, как это сказать-то, «бытует». Бытует мнение, что вы эти жалобы сами себе пишете.

- Это мнение завиральное. У инспекции в отделе надзора три человека на всю Рязанскую область, и для нас эти обращения по рекламе — а их было больше восьмидесяти за три месяца...

- От одного и того же человека, которого никто не видел?

- Да. Для нас это нехилая нагрузка — по каждому выйти, по каждому оформить документы, сделать запросы о пользователях, сделать предписания, и так далее. При всем уважении к своей профессии мы не мазохисты, чтобы сами себе придумывать дополнительную работу по не самому важному направлению. Конечно, неразбериха с размещением вывесок влияет на облик улиц. И этим надо заниматься. Но у нас сейчас есть гораздо белее серьезные проблемы, которые мы должны решать. Но раз мы, в силу обстоятельств, занялись вывесками, то мы продолжим эту работу. Только переведем эту работу в более спокойное русло. Думаю, если у собственников будут проблемы, и они обратятся в инспекцию, то вполне возможно дать им больше времени.

Про деревянные дома

- Во время вашего руководства инспекцией, несомненно, более активно, чем раньше, ставятся на охрану деревянные дома. Но когда кому-то нужно, они все равно горят и уничтожаются. Складывается впечатление, что получается охранять только те деревянные дома, которые никого не интересуют с точки зрения строительного бизнеса.

- Давайте конкретно. Вы, видимо, имеете в виду дом на Садовой.

- И Касимов.

- Касимов — другая история совершенно.

- Хорошо, про Касимов отдельно, давайте про Рязань.

- На момент подачи заявления ВООПИиКом (Всероссийское общество охраны памятников истории и культуры – Vidsboku) и принятия решения о выявлении этого объекта, я вообще не знал собственника. Мы можем знать, а можем и не иметь этой информации. Это излишне, чтобы принять решение. Это, во-первых. А во-вторых, он не был поставлен на охрану, потому что процедура постановки на охрану регламентирована постановлением правительства Рязанской области. Установлены критерии отнесения, они имеют численное выражение — в баллах, и мы прогоняем объект по этим критериям. Соответственно, если он набирает определенное количество баллов, которое установлено этим постановлением, то тогда мы выносим объект на голосование членов научно-методического совета. Этот порядок мы не можем как-то отменить или изменить в процессе рассмотрения. И этот объект на Садовой не набрал этих баллов, просто потому что он был в очень плохом состоянии. Ну, там уже через окна небо было видно.

- «Дом Барковых» в Касимове. Сначала горит, а потом оттуда воруют ворота. Вы прокомментировали это событие, сказав, что у инспекции нет возможностей по физической охране памятников.

 

Фото - «Типичный Касимов»

- Даже не возможности — полномочий, главное.

- Ну а в каком-то договорном режиме можно такие вопросы решать? С администрацией города. В чём вопрос-то, вообще, камеру поставить? Их миллион везде стоит, почему еще одну не поставить у этого дома?

- Этим занимаются органы местного самоуправления, либо собственник. В данном случае это собственность Российской Федерации, это не муниципальная собственность. Но если будет возможность поставить камеру, это, конечно, было бы хорошо.

- Почему нельзя было написать им письмо — поставьте камеру. Что они, камеру не поставят, что ли? Это же просто вопрос выделения трех копеек денег.

- Честно скажу, мы не додумались до такой наглости. Не могли представить, что столь знаковый дом, который на виду у всего города, может быть еще и ограблен. Когда украли дверь, мы попросили вторую дверь снять и сохранить во избежание рецидива, и администрация города оперативно выполнила нашу просьбу.

- Ну, ладно. А как вы вообще видите выход по большому счету? Вам не кажется, что в результате вашей активной деятельности все панически боятся связываться с арендой исторических зданий? Все просто думают, что сразу будут проблемы, постоянные представления и так далее.

- Мне кажется, что вы сильно преувеличиваете. Дело не в активности инспекции.

- А история с улицей Горького, я, честно говоря, о ней узнал из группы Дударева «Рязань, которую мы потеряли», когда поставили на охрану два дома, а город у них сменил адресацию. Может, уже в колокола надо бить, это ж махинация.

- Нет никакой махинации. Их поставили на охрану в качестве ценных градоформирующих объектов как часть предмета охраны исторического поселения, которое мы создали в июле прошлого года. И когда к нам начали поступать обращения от озабоченных граждан о том, что произошла смена адресов и это может спровоцировать снос объектов, мы официально запросили информацию у города — менялся ли адрес или нет, я сам в рабочем порядке тоже обращался в городские структуры, которые ведут этот реестр городских адресов. Ничего не менялось. В данном случае мы почему не должны верить городу? Это просто ерунда.

- Просто такого не было и все?

- Не было. И помимо адреса, есть учетные карточки на каждый объект, в которых есть описание и фотографическое изображение. Эти учётные карточки вошли в постановление правительства, то есть они утверждены нормативно-правовым актом. Это мы сделали, это была вообще новация в охране памятников. Такого подробного предмета охраны, как в Рязани, нигде нет. Никто так подробно не работал с ценными градоформирующими объектами. Таким образом, у нас есть документ на непредвиденный случай, который позволяет идентифицировать объект. Предположим — всякое бывает в жизни города, адреса меняются. Но тогда мы имеем описание объекта, фотографию и одновременно мы из города получим информацию, что такие-то объекты сейчас имеют такой-то адрес, а ранее они имели вот такой-то адрес. Смена адресов тоже фиксируется.

Про охранные режимы

- Когда вы устанавливаете какой-то охранный режим на какую-то территорию, как вы определяете ограничения конкретно? Предприниматели, которые занимаются недвижимостью, юристы, которые их обслуживают, недоумевают, почему здесь столько-то метров, а здесь столько-то. Предполагается, что должен быть исторический контекст, ссылки на архивы, условно — тут вот такая-то древняя церковь, она должна быть видна оттуда-то и т. п.

- В вашей статье промелькнул такой намек, что, может быть, там и нет ничего. Я поднял переписку специально после этой статьи, просто хотел удостовериться, как мы отреагировали на это (речь идет о территории в районе улицы Кольцова, Vidsboku писал о том, что заявитель не может получить обоснование ограничений от инспекции – Vidsboku). Первое его обращение — он попросил приказ. Мы ему написали, что приказ опубликован на сайте, гражданин может открыть и посмотреть. Второе обращение поступило — прошу мне выслать проект границ. Мы ему ответили, что вы можете прийти в инспекцию, мы вам его представим на обозрение. Он пришел, его обозрел, расспросил какие там ограничения, в связи с тем, что он планирует восстановить старые здания на территории памятника. В данном случае мы открыты, но мы публикуем то, что предусмотрено законом. Но если гражданину интересно, точнее, не интересно, а затрагивает его права, то, что касается его участка, установления границ территории, то он может прийти к нам, мы покажем. Но вообще история странная, сперва попытались создать общественное мнение о работе инспекции, чтобы оно «бытовало», как вы выразились, а потом начали разбираться.

О подрядчиках

- Проекты охранных зон и другие документы для вас разрабатывают подрядчики, привлеченные через госзакупки. Со стороны выглядит странно. Эти подрядчики, они что, у них доступ в архив лучше или они историю знают лучше, или что?

- Каждый должен заниматься своим делом. Разработкой проектной документации должны заниматься специалисты – архитекторы-градостроители, а не чиновники. Если применить ваш вопрос конкретно к тем или иным памятникам, то на самом деле, сложности с установлением границ могут быть, когда объекты сложные: усадьбы, какие-то крупные, многосоставные. В этом случае составляется историко-культурный опорный план, и эта работа может быть долгой и затруднительной. Но в Рязани наши все центральные улицы давно описаны, есть история домовладений, как они формировались, как они исторически относились к тому дому, который стоит, например, на улице Кольцова, Краснорядской и других. Это стало очевидными вещами, тем более для подрядчика «Гипрогора», который не один год работает в Рязани и владеет этой информацией. Поэтому здесь мы не сомневаемся.

- Тогда давайте я приведу несколько примеров невыполнения вашими подрядчиками своих обязательств. Село Ижевское. Местный активист поднял вопрос о том, что были нарушены сроки разработки документации по приданию территории статуса исторического поселения. Касимов. В 2012 году, правда, тогда инспекции еще не было, но вы работали в министерстве культуры, курируя вопросы охраны памятников, был разработан проект охраны зон культурного наследия Касимова. Этот проект не был утвержден. Разработчик — ФГУП «Спецпроектреставрация». Им были выделены бюджетные деньги. В 2017 году разработали режим и регламент регулирования застройки исторического поселения. Не утверждено министерством культуры России. В 2019-м по заказу инспекции по Касимову разработан проект охраны, он не принят. Почему это происходит и какие санкции к подрядчикам вы применяете?

- Я с Касимова начну. С 12-го года, да, разрабатывался проект зон охраны, но он так и не был доведен до конца. Может быть, надо было тогда вцепиться, и в 14-м году, его бы и приняли. Но отпустили тогда ситуацию, как я понял. И еще вопрос, какого качества был бы принят документ, если бы исходили только из того, что обязательно надо что-то принять.

- Что значит «отпустили ситуацию»? Кто отпустил, кто виноват?

- Бывает, что подрядчики изготавливают проектную документацию плохого качества и не соответствующую законодательству. Режимы написаны неграмотно юридически. Есть Положение о зонах охраны, которое утверждено постановлением правительства Российской Федерации, оно определяет, каким должен быть проект зон охраны. И тот проект был очень сырой, и насколько я знаю, у «Спецпроектреставрации» были очень большие проблемы с кадрами. У них там практически было некому работать, чтобы вытянуть эту работу. Я думаю, это и повлияло на решение заказать разработку нового проекта.

- То есть они плохо сделали свою работу, по сути, не выполнили контракт.

- Они сделали, как могли на тот момент.

- Насколько я понимаю, тогда нужно в реестр недобросовестных поставщиков их включить. Еще какие-то санкции к ним применить. Вы это не инициировали, деньги  бюджетные ушли в никуда.

- Эту историю не могу комментировать, я не знаю доподлинно мотивацию, почему его похоронили. Я просто знаю косвенные признаки — подрядчик оказался неспособен сделать проект по современным требованиям. А записывать целый государственный проектный институт в недобросовестные подрядчики – это слишком.

- А 17-й год?

- В 17-м году разрабатывались требования к градостроительным регламентам исторического поселения по заказу федерального министерства культуры.

- А вы в курсе, почему не приняли?

- Да, я в курсе. Этот проект рассматривался на научно-методическом совете министерства культуры. И члены совета дали ряд замечаний, очень существенных, которые предусматривали глубокую переработку вообще всего проекта. И с того момента подрядчик подготовил новую версию, она была готова в 20-м году, но в связи с ковидом научный совет просто не собирался, потому что большая часть членов совета — пожилые люди. И это обстоятельство не дало возможность повторно рассмотреть на совете новую редакцию этих регламентов. Наступил 21-й год, и в марте была встреча Николая Викторовича (Любимова, губернатора Рязанской области – Vidsboku) с руководством минкультуры, и Николай Викторович актуализировал этот вопрос. Нам пообещали, что совету дадут поручение рассмотреть это проект.

- А 19-й год? Подрядчик некая фирма «Аграф».

- Имеется следующая проблема — регламенты исторического поселения и регламенты зон охраны, которые разрабатывались в 19 году уже по заказу правительства Рязанской области, между собой взаимосвязаны. Когда одни и те же режимы накладываются на одну и ту же территорию, режимы исторического поселения и регламенты зон охраны, то есть методическая установка в проектировании: они должны между собой быть гармонизированы, чтобы не провоцировать негативную практику правоприменения. И мы оказались в ситуации, когда регламенты исторического поселения до сих пор не одобрены минкультуры, и поэтому  в проекте регламентов зон охраны, который разрабатывается по заказу правительства Рязанской области, мы тоже, получается, не можем выйти на финальную версию. Поэтому, возвращаясь к вопросу о санкциях к подрядчику, мы понимаем всю эту кухню, и у нас нет по существу оснований выходить в суд. Глупо требовать от подрядчика сделать то, что потом он будет обязательно переделывать. Самого подрядчика мы считаем добросовестным.

- Ну а как тогда вообще в этой сфере контролировать качество?

- Когда у нас поступает на рассмотрение проектная документация, и мы видим недостатки, идёт претензионная работа, направляем замечания, но до суда у нас пока не доходило.

- А деньги они все получили в полном объеме?

- На момент приемки работ мы как заказчики смотрим на формальную сторону дела, то есть в госорган сдают полный состав проектной документации. Какие-то проектные решения конкретно в данном случае не оцениваются, только формальные. Мы принимаем и уже после этого мы начинаем разбирать все проектные решения — насколько они обоснованы, начинаем взаимодействовать с проектной организацией по этому вопросу. Нужно довольно длительное время, чтобы понять замысел и обоснованность этих решений. В определенном смысле это творческая деятельность — на одну и ту же территорию разные архитекторы с разным опытом могут посмотреть по-разному, установить разные регламенты, ограничения. Это невозможно сделать в момент приемки, это огромный массив информации, тем более, когда на целый город это делается.

Теперь по Ижевскому. Я понимаю, что для граждан это может звучать как отмазка чиновника, но пандемия реально сыграла свою роль, и мы два-три месяца в динамике потеряли. У нас какое-то время были ограничения и по численности присутствующих сотрудников в госорганах. Руководитель обязан в случае, если человек имеет признаки заболевания, не оставлять его на работе, а отправить домой. А в тот период несколько месяцев врачи автоматически отправляли людей на две недели на карантин. Это все знают. Так было и в инспекции. И у подрядчиков тоже самое, они тоже встали. В какой-то момент их всех разогнали по домам на удаленку. Мы даже не могли полноценно обмениваться информацией. Мы делаем замечания, посылаем, а нам говорят, вы знаете, мы сейчас не можем вам эти замечания отработать. Эти сдвиги привели к тому, что мы только в конце года подготовили проект по Ижевскому. Сейчас Ижевское для нас – это приоритет, сто процентов. Если мы не сделаем сейчас Ижевское, мы не сможем приступить к Елатьме (крупный населенный пункт в Касимовском районе – Vidsboku).

- У вас был суд по строительству торгового центра в Касимове, который строил «Зеленый сад», точнее его аффилированная фирма. Ну, всем было очевидно, что он откроется, как говорится, опроси сто человек на улице – каждый скажет, что такого не может быть, чтобы такая контора построила и не открыла из-за ваших предписаний. В чем смысл был судиться? Вам не кажется, что вы просто создаете впечатления давления не предпринимателей, чтобы они как-то решали свои вопросы?

- Для нас это не был бессмысленный процесс. Мы оценивали правовую сторону вопроса. Мы заходили в процесс, имея определенные правовые основания, которые в суде могут сработать. Это во-первых. Во-вторых, представьте, что мы не обращаемся по этому делу, вот как вы думаете, какая будет реакция? Что госорган бездействует, имея определенные весомые основания к принятию мер. Обществом это будет расценено как бездействие. И помимо правовой стороны вопроса – действительно диссонансный объект построен. Касимов, как историческое поселение, пострадал.

Как украли археологическое наследие

- Урочище «Борок» между Дубровичами и Алеканово. Был памятник археологии, стоянка древних людей, наш без всякого преувеличения выдающийся земляк Городцов, который сам родом из Дубровичей, вел там раскопки. Живы бабушки (я там депутат в местном Совете), они мне с настоящей болью это рассказывают – как в школе их водили на эти раскопки. И красивый лес вокруг. Сейчас все обнесено забором, строят коттеджный поселок. Где-то в 16-м году ко мне попали документы, внутренняя переписка, в которой областное минимущество просит минкультуры придумать что-нибудь, чтобы убрать статус, археологическое обременение. Ваша оценка?

- Я не могу сказать, какие там были решения, как это было мотивировано. У нас просто сейчас уже не работают те сотрудники, которые там были и могли бы ввести в курс дела. И у инспекции нет и архивных документов по тому времени, потому что…

- Вы серьезно сейчас? Их жгли или что? Куда они могли деться?

- Нет, нет. У нас в архиве документов по этому делу нет, потому что инспекция создана в конце 2015 года. Поэтому по строительству этого коттеджного поселка я прокомментировать не смогу.

О главном. «Есенинская Русь» и люди

- Тема есенинских мест. Давайте сразу: я поддерживаю, все поддерживают, вся общественная кампания, сделавшая эту тему резонансной, начиналась с пресс-конференции градозащитников у меня в редакции. Потом Алексей Фролов (главный редактор рязанской «Новой газеты» – Vidsboku) задал вопрос Путину, в результате чего это стало большой политической темой. Но тогда, когда все поддержали это, было не только градозащитной темой, но и темой социальной несправедливости: потому что там все нарушали для больших людей, для самых руководящих чиновников. В итоге все эти дома, которые понастроили большие люди, остались, а от ваших ограничений страдают люди совершено среднего достатка, для которых вся тема «Есенинской Руси» стала диким раздражителем, и даже сам Есенин.

- Да, согласен.

- И что делать? Люди там ремонт не могут сделать, условно говоря, крыши покрасить. Кто-то взял участок, не может ничего построить. Как вы с точки зрения, скажем, социально-психологической, всю эту ситуацию оцениваете? Не нужно ли какой-то наладить диалог с этими людьми? У которых там дома и участки.

- С психологической точки зрения, конечно, это оценивать можно только как негативную историю. Это однозначно. Мы этот весь негативный фон истории с «Есенинской Русью» ощущаем на себе, потому что, что говорить, жители Рыбновского района приходят и разговаривают, возмущаются и так далее… мы это постоянно ощущаем. Я ездил на выездной прием граждан в 2018 году — негатив очень большой. Но надо понимать, с точки зрения дела, что диалог с жителями ничего сам по себе не решит, потому что все лежит в плоскости юридической. Мы очень хорошо осведомлены о ситуации. То есть, надо просто исправлять ситуацию.

- Как исправлять?

- Менять регламенты. Вот поэтому в 2019 году инспекция собрала все замечания, которые были у Рыбновского района, замечания, которые были у Главного управления архитектуры к регламентам достопримечательного места. Свои замечания подготовили. Мы обращались в минкультуры, мы обсуждали эти проблемы, то, что градостроительные регламенты очень сильно не соответствуют градостроительной ситуации, которая сложилась за последние 15 лет. Решение проблемы – это корректировка регламентов достопримечательного места. Правительство Рязанской области выделило средства инспекции, чтобы мы организовали эту работу. И у нас сейчас эта работа идет, уже состоялись обсуждения первых проектных решений по границам достопримечательного места, по предмету охраны. Сейчас начинаем их обсуждать с будущими экспертами, которые, как мы предполагаем, будут экспертировать этот проект. Но этот процесс сложнейший с точки зрения договороспособности всех сторон, потому что в этой истории много участников, это инспекция, проектная организация, у которой свой взгляд как автора проекта, это эксперты, министерство культуры, федеральное и региональное отделение общества охраны памятников (ВООПИиК). Вот такая сложная конфигурация, и каждый из участников может, по сути, наложить вето в любой момент этого процесса, и мы вообще ничего не получим. При этом инспекция выступает в особой роли, так как должна транслировать позицию регионального правительства и муниципальных образований, при этом не переходить красной черты в деле охраны этой территории. Это сложнейший процесс.

Вопросы от собственников домов и участков в зоне «Есенинской Руси».

- Серия вопросов от людей, которых все это затрагивает напрямую. Почему при постановке на кадастровый учет зон охраны не учитывались границы населенных пунктов, сложившихся до 2006 года? То есть, до выхода соответствующего постановления тогдашнего губернатора Шпака.

- Границы зон охраны музея-заповедника были утверждены в 2006 году. На тот момент границы населенных пунктов не утверждались, то есть юридически не закреплялись, а просто отображались на схеме района. Мы столкнулись с тем, что изменения границ, зачастую, отображались кем-то в районной администрации просто от руки красной ручкой. Чтобы корректно установить реальные границы населенных пунктов, на тот момент за основу были взяты ортофотопланы территории, которые позволяют получить объективные данные. Координатное описание границ зон охраны было сделано профессионально, и законность регистрации в ЕГРН границ зон охраны музея-заповедника подтверждена решениями судебных органов.

- Вы вышли в суд с заявлением о сносе дома, владелец – Тупицин. Известная история. Все недоумевают, потому что это реально деревянный дом, одноэтажный, явно не безобразный, не выделяющийся особо. Почему на нем свет клином сошелся?

- На нем свет клином не сошелся, никакого удовольствия от судебных тяжб с гражданами у нас нет, мы от этого не кайфуем. Но он построен в охранной зоне музея-заповедника в Константиново, где действует режим запрета на строительство объектов капитального строительства, за исключением регенерации исторической среды. Что такое регенерация исторической среды? Это значит, что возможно новое строительство только там, где уже была застройка. А он поставил дом там, где раньше ничего не было.

- По всем домам, которые были таким образом построены, проведена работа и поданы иски?

- Нет, у нас есть определенная черта отсечения, это 2018 год. Когда мы зарегистрировали зоны охраны в ЕГРН, соответственно, мы с этого момента и начали работать. Все, что было раньше построено – мы эту ситуацию отпустили, потому что есть сроки давности, есть проблема установления времени строительства, наконец, внесены изменения в законодательство о градостроительной деятельности, связанные с новым порядком получения уведомления о согласии муниципального образования на планируемое строительство. Наконец, масштаб застройки до 2018 года был настолько велик, что количество перешло в качество, и история уже приобрела моральный аспект. Кто-то наживался, попустительствовал, потом свинтил, а теперь извольте, расплачиваться должны другие.

- Ну, у этого же всего должен быть смысл? Вы вводите эти ограничения, чтобы территория выглядела определенным образом? Так?

- Да, чтобы сохранилась историческая планировка, природный ландшафт.

- Ну не сама же для себя, а для нас, для того, чтобы мы приезжали и получали определенное впечатление. Правильно?

- Конечно.

- А с этой точки зрения, ну какая разница, когда дом построен, до 18-го года или после 18-го года, если там все равно везде понатыканы дома, пусть даже до 18-го года, и они все равно портят вид, впечатление. Получается, это какой-то формалистский подход. С точки зрения результата ничего же не меняется?

- Во-первых, меняется. Если бы мы бездействовали, то мы получили бы еще пару-тройку коттеджных поселков. Во-вторых, чиновники, государственные служащие – формалисты по сути своей работы. Нормативный документ есть руководство к действию, это определенный алгоритм действий для чиновника, для госоргана, в той или иной ситуации. Таким образом и регламентируется общественная жизнь. И в данном случае режим установлен затем, чтобы он соблюдался. А если он ранее не соблюдался, в прошлом, по разным причинам, это не значит, что надо забыть об ограничениях. Когда-то это должно было закончиться. В какой-то момент. Просто эта проблема копилась много лет, больше 10 лет. И, естественно, этот разворот в политике был шокирующим. И я понимаю, что это обожгло много тех людей, которые строились без всякого умысла, добросовестные приобретатели участков. Но мы не могли в какой-то момент не сказать стоп, ну вот не могли. Иначе создается дурная бесконечность.

- А вам не кажется, что доверия ко всей этой ограничительной работе немного, потому что этот стоп ни разу не сказали, например, прокурорскому дому или дому чиновника крупного?

- Вы вспоминаете историю прошлых лет. Но черта отсечения (2018 год) распространятся на всех, в том числе на бывших чиновников.

- Вот еще пример от местных. Владельцы домов некто Шустова и некто Плотников. Оба дома в зоне охраняемого природного ландшафта. Дом Плотникова вы требуете снести, а дом Шустовой согласовали.

- Я помню этот эпизод. Мы просто не принимали мер по общим основаниям, о которых я уже сказал — дом был выстроен раньше, чем Плотникова. Мы реагируем, если зафиксирован с 2018 года объект на стадии строительства.

- То есть, до 18-го года получается амнистия, скажем так, да?

- Ну, амнистия это громко сказано. Это просто решение, которое продиктовано здравым смыслом и правовыми условиями нашей работы.

- Так в чем смысл портить жизнь конкретным живым людям, сносить один конкретный дом, если вокруг все равно все застроено и ничего не изменится с точки зрения впечатления от территории? Все равно же остается безобразно застроенная территория, просто кто-то пострадает.

- Нет, смотрите. Представим, что застройка продолжается, где уже ландшафт может быть изрядно испорчен, а мы не реагируем. Тогда там, где еще ничего не застроено, где есть что охранять, тоже начнут строиться. Люди опять будут спровоцированы бездействием властей, как это было в прошлые годы. И у нас получится избирательный подход, что неприемлемо – здесь мы подаем в суд, а тут нет. Но правила едины для всех.

- Но человек вам скажет, что я, может быть, до 18-го года не построился, но я до 18-го года там землю купил, и что мне с ней делать? Продать, я ее теперь не продам, потому что там построить ничего нельзя.

- Нет, в данном случае важна не покупка земли, а что стоит на земле, есть строение или нет. Мы не имеем права идти по пути избирательности, мы обязаны реагировать на все факты.

- Еще вопросы от местных владельцев домов и участков. Объекты, не связанные с жилой недвижимостью, которые возводятся на территории, они как вообще вписываются в охраняемый ландшафт? Вот эти космические модули так называемые, которые даже без всякого есенинского контекста все считают убожеством, посмотрите соцсети. Плотину построили, это с вашим ведомством согласовывается?

- Это история давняя, не могу сказать решался ли этот вопрос тогда с комитетом по культуре и туризму. Режимами зон охраны усадьбы родителей С.А. Есенина гидротехнические сооружения допускаются. В режимах музея-заповедника С.А. Есенина нет ни запрета, ни разрешения. Регламентами достопримечательного места, утвержденными минкультуры, предусмотрена возможность гидротехнических сооружений. Что касается модулей – это мобильные объекты, их сегодня привезли, а завтра вывезли, к тому же они размещены там, где не нарушают ценных видов и панорам.

- Поселок Ветзоотехника. Насколько я понимаю, там пятиэтажные дома вошли в зону охраны?

- Да.

- А как такое может быть? Они теперь считаются частью ландшафта что ли?

- Это одно из наших замечаний к проектной документации. Один из недостатков, который мы должны устранить.

- Как? Не снесете же, можно надеяться?

- Нет, конечно, это даже в голову не приходит. Мы должны сделать так, чтобы режимы позволяли регулировать застройку и учитывать уже застроенную территорию в прошлые годы. В свою очередь, по тем незастроенным земельным участкам, которые расположены вне панорам с исторических и туристических трасс, не соприкасаются визуально с предметом охраны, мы постараемся их узаконить. Это будет важное принципиальное решение. Но все узаконить не получится — то, что видно с дорог, то, что попадает в видовые ценные раскрытия, панорамы, которые зафиксированы в предмете охраны достопримечательного места, то, что видно с Оки – это главный туристический маршрут – там узаконить не получится. Но все равно, в итоге пересмотра, с учетом садовых товариществ, которые тоже попали в ландшафтную зону, это будут тысячи земельных участков. Но есть незыблемые вещи — это прежде всего сохранение чистоты восприятия природного ландшафта, исторические и туристические маршруты, близость к Константиново, само Константиново, прибрежные села от Вакино до Костино, пойма реки Ока – здесь позиция однозначная. И мы не сможем помочь тем, кто планировал строить коттеджные поселки.

- Как вы считаете, люди, не те, кто коттеджные поселки строит, а обычные домовладельцы, они знают про то, что у вас есть «временная черта»? Они же просто видят, что этого сносят, а этого не сносят.

- Я думаю, что кто-то это знал, либо понял в процессе, а кто-то нет. Но если они об этом не знают, то надеюсь, через это интервью смогут узнать.

- Почему вообще не обсуждается вопрос предоставления местным жителям каких-то компенсаций за те обременения, которые на них накладывают? Получили люди дома по наследству, у них сейчас огромные сложности с продажами, потому что там теперь никто не хочет ничего покупать. Они ремонт не могут обычный сделать, потому что они должны соблюдать ограничения. Для нас, для того, чтобы мы могли наслаждаться видом. Ну если не денег им дать, то какие-то инфраструктурные вложения делать на этой территории, дороги им почаще ремонтировать, чем всем остальным. Вы не думали вот такой подход инициировать?

-Я думал об этом немного с другой стороны, с той стороны, что нам надо быть очень острожными при установлении этих ограничений. В новом проекте регламентов надо быть очень аккуратным. Есть села, которые охвачены границами достопримечательного места, но которые очень далеко расположены, и только формируют горизонт восприятия культурного ландшафта. Такие села не интересны в плане того, какие там будут наличники и ширина окон, поэтому им нужно давать более свободный регламент. Территория жестких ограничений должна быть сокращена. Но есть территории, прибрежные села, Федякино, Константиново, Кузьминское, и дальше до Новоселок – они остаются знаковыми, улицы там должны выглядеть в более традиционном стиле, без сайдинга, без металлочерепицы на крышах и так далее. Ландшафт играет огромную роль. Но помимо этих сел, есть еще десятки других сел. Вот с ними надо разобраться и ситуация будет выглядеть совершенно по-другому. И у людей будет понимание, что ограничения действительно обоснованы. Но никому нельзя забывать, что это действительно уникальное место, наш музей-заповедник, как говорят, второй в России по посещаемости после Михайловского.

- Насколько я понимаю, сейчас все регулируется двумя документами: 62-е постановление областного правительства и есть приказ федерального министерства культуры номер 1449. И есть мнение, что они несколько противоречат друг другу.

- Приказ минкультуры, как вы можете увидеть по его проектным решениям, делался на базе 62-го постановления. Было установлено много территорий, где запрещено строиться именно с оглядкой на 62-е постановление. Там, где ландшафт был установлен по 62-му постановлению, там определили территорию, как не застроенную на мемориальный период. Туда попали коттеджные поселки, застройки вокруг сел. Да, там появились дома за последние 10-15 лет, их никто не трогает, но строиться там запрещено. Но есть моменты, где 62-е постановление и приказ расходятся, но это не существенно. Просто, когда готовили проект по «Есенинской Руси» учли какую-то застройку. Но, в целом, надо сказать, что окончательно проблему корректировкой регламентов достопримечательного места решить нельзя. Если минкультуры России примет наше обоснование и внесет изменения в приказ, между этими документами возникнут большие разногласия. Но пока правительство 62-е постановление отменить не может. Вы, наверное, помните историю 2013 года, когда пытались 62-е отменить? Это была очень грубая попытка. Тогда пошли по радикальному пути на поводу у тех, кто смотрел на эту территорию просто как на объект для реализации своих коммерческих интересов. Но и разработать новые зоны охраны, которые бы относились к музею-заповеднику, мы сейчас не можем, потому что музей-заповедник как объект культурного наследия, не предусмотрен федеральным законом об охране памятников. Федеральным законом предусмотрены такие виды объектов как ансамбли, памятники, объекты археологического наследия, достопримечательные места, а такого вида, как музей-заповедник, нет. Его поставили на охрану указом президента Ельцина в 90-е годы. Это правовая коллизия, которая до сих пор не разрешена. Минкультуры России знает об этой проблеме, регион неоднократно будировал этот вопрос. Но проблема в том, что возможное решение на федеральном уровне затронет все музеи-заповедники в стране. Это значит, что на более высоком уровне эта проблема выглядит сложнее, чем нам видится из региона.

Фото Дениса Зайцева – сайт форума древних городов.

еще по теме

«Атрон» Рязань «Глобус» Рязань «Городские проекты» «Единая Россия» Рязань «Лучшие друзья» Рязань «М5 Молл» Рязань «Мещерская сторона» «Новая газета» Рязань «Сбербанк» Рязань «Северная компания» «Справедливая Россия» Рязань «Яблоко» Рязань Александр Чайка Александр Шерин Алексей Фролов Андрей Кашаев Андрей Красов Андрей Петруцкий Антон Воробьев Аркадий Фомин Арт-Лужайка Арт-лужайка Рязань Беженцы из Украины Валерий Рюмин Виктор Малюгин Виталий Артемов Виталий Ларин Владимир Мимоглядов Водоканал Рязани Выборы в Рязанской области Выборы в Рязанскую городскую Думу Выборы в Рязанскую областную Думу Дашково-Песочня Дмитрий Гудков Евгений Зызин Заборье Застройка Рязани Игорь Кочетков Игорь Морозов Игорь Путин Игорь Трубицын Игорь Туровский Игорь Яшин Ирина Кусова КПРФ Рязань Канищево Касимов Касимовская городская Дума Константиново ЛДПР Рязань Лыбедский бульвар Людмила Кибальникова Министерство печати Рязанской области Минлесхоз Рязанской области Михаил Малахов Михаил Пронин Мост через Оку Николай Булаев Николай Пилюгин Олег Булеков Олег Ковалев Олег Шишов Ольга Мишина Ольга Чуляева Петр Пыленок Подбелка Поджоги машин Пойма Павловки Пойма трех рек Политика Рязани Поляны Праймериз «Единой России» РГУ им. Есенина РМПТС РНПК Роман Путин Рязанская городская Дума Рязанский кремль Рязанский нефтезавод Рязанский район Рязанский цирк Рязань Сасово Северный обход Семен Сазонов Сергей Дудукин Сергей Ежов Сергей Сальников Сергей Филимонов Скопин Солотча Спас-Клепики ТРЦ «Премьер» Трасса М5 УМВД Рязанской области Федор Провоторов Шаукат Ахметов ЭРА