Оппоненты рязанских активистов после выхода программы Петра Толстого, посвященной коррупции на примере Рязанской области, жаловались на то, что их аргументы не услышали из-за хаотичной манеры ведения передачи. Кроме того, резонанс в Рязани получила информация о том, что директор музея-заповедника имени Есенина Борис Иогансон после эфира набросился на активиста Игоря Кочеткова с угрозами и матом. Vidsboku предложил директору музея-заповедника имени Есенина Борису Иогансону прокомментировать информацию о конфликте и изложить свою позицию в более размеренном режиме. Вот что получилось.

Вопросы задавал главный редактор Vidsboku Константин Смирнов.

«Я человек простой»

– Как вы можете прокомментировать информацию о том, что после передачи с матом набросились на Игоря Кочеткова?

– Да, наверное, придётся всё-таки прокомментировать, потому что, вы знаете, несмотря на то, что я и кандидат наук, я и член различных правлений, я и директор довольно крупного учреждения культуры, я человек простой. Мы работаем на земле, и все здесь в музее достаточно простые люди. Когда на глазах у тебя оскорбляют даже не столько женщину… женщину, конечно, во-первых, но и такую знаковую фигуру для всего региона, как Ольга Ефимовна Воронова, которая является не только одним из самых известных филологов в стране, но и учёным с мировым именем, конечно, стерпеть не удалось.

– А что произошло? Каким образом он её оскорбил?

– Пытался переключить внимание этого… не знаю, как подобрать эпитет к этому персонажу – на себя. И к сожалению, не сдержался. По форме я, наверное, был неправ, но не по содержанию.

– Подождите, как это всё происходило? Был какой-то разговор у Кочеткова с Вороновой?

– Безусловно. У них была словесная перепалка, и в этой перепалке, которая длилась буквально несколько секунд, он её очень грубо оскорбил. Очень грубо. (Комментарий Игоря Кочеткова к этому утверждению см. ниже). Можно дискутировать по различным проблемам, потому что мы с Игорем Ивановичем знакомы несколько лет и какое-то время были, я считаю, в нормальных рабочих отношениях, потому что проблематика – это не только музей-заповедник, она и общая и требует внимания общественности. После этого, я считаю, у Игоря Ивановича возобладала другая точка зрения, он посчитал, что должен работать самостоятельно или в кругу лиц, которые ему близки. Я считаю, что работая над этой документацией по достопримечательным местам, мы можем принести максимальную пользу для этой территории. Но он считает, что это не так.

«Для меня это всё дико»

– А как вы вообще оцениваете эту передачу, её ход, её итоги.

– Я, конечно, разочарован, потому что мы ехали на передачу, которая, судя по письму, должна была быть посвящена данной проблематике. Действительно, проблема существует, хотя я считаю, что за два года очень серьёзно продвинулись и для многих регионов служим моделью, моделью работы особо охраняемых территорий. Поэтому, когда мы пришли и – вы знаете, что делегация состояла из министра культуры и туризма, Ольги Ефимовны Вороновой и меня – нам сказали, что передача на самом деле будет посвящена коррупции и Константиново станет определённым примером. Ничего не оставалось делать, как работать в данной модели, но и работать-то не получилось, потому что тот же самый Игорь Иванович, как только начинал говорить министр или я, начинал сразу с места выкрикивать и говорить с нами в голос. А поскольку пространство студии было не очень большое, он практически не дал ничего сказать. Понимаете, когда с вами в нескольких метрах кричит человек, который, наверное, тоже считает, что он прав… не хотелось бы думать о человеке плохо, но, к сожалению, я считаю, что передача была сорвана. Потому что понять что-то простому человеку вообще было невозможно.

– Но там все передачи так проходят. Кочетков просто морально подготовился.

– Ну, вероятно, он был готов к такой модели поведения, я человек из академической среды, для меня это всё дико.

«Я считаю, это музей-заповедник эту волну поднял»

– Борис Игоревич, вы по должности формально, юридически, в рамках ваших полномочий, к вопросам землеустройства отношения вообще не имеете.

– Ну как это? Вы представляете, что земли имеют охранный статус, носящий имя музея-заповедника Есенина, а я, являясь директором музея-заповедника Есенина, должен от этого отстраниться?

– Могли бы, если хотели.

– Мы с вами первый раз общаемся, но я знаю безусловно о вашем ресурсе информационном. И вы тоже, по-моему, эту проблематику освещаете достаточно регулярно. Вы знаете, что до 2009 года директора музея-заповедника согласовывали строительство в охранных зонах.

– Знаю. В том-то и дело, что их этих полномочий лишили.

– И под тем, что согласовывали ранее, я бы, например, ни за что на свете свою подпись не поставил. Уж если быть откровенным, не знаю, освещали ли вы это или нет, в 2012 году 27 сентября была встреча Олега Ивановича Ковалева с Владимиром Владимировичем Путиным, и меня пригласили на эту встречу. Если вы посмотрите в интернете, какой вопрос был задан директором музея-заповедника, то как эту информацию тоже можно обходить? Мы как раз с Путиным говорили, что эти земли нужно защищать. Президент обращал на это внимание. Ещё с 2012 года, я считаю, это музей-заповедник эту волну поднял. А сейчас несколько человек перетянули это одеяло на себя, и как будто кроме них никого не существует. Понимаете, я не демонстрирую обиду, я считаю, что все мы должны работать на этом поле, поле охраны культурного и природного наследия. Но как это делается – я, конечно, разочарован. И мы в любом случае будем продолжать эту работу, но кроме как по законодательству у нас нет другого пути продолжать. Сейчас мы работаем над достопримечательным местом (один из юридических статусов земель – Vidsboku). Достопримечательное место огромное. Мне хотелось у ведущего, у Толстого, спросить – он вообще знает, какие проблемы в Ясной поляне, охранная территория которой в четыре раза меньше, чем у музея-заповедника Есенина? Достопримечательное место, я имею в виду, там не больше десяти тысяч гектар вокруг. Куликово поле, Радонеж, Абрамцево – у всех какая-то катастрофа, на самом деле, у руководителей регионов. А у нас они всё-таки демонстрируют готовность помочь. Где уж выше уровень, чем уровень вице-губернатора, который возглавляет эту комиссию при губернаторе Рязанской области? Вы-то сами – я уже с вами дискутирую – не считаете так?

«В детали не погружён»

– Ну а почему бы вице-губернатору этим не заниматься. Но сейчас мы пытаемся разобраться и заметьте: вас никто не перебивает и вы можете объяснить все, что не смогли сказать в шумной передаче. Там говорилось о проблеме сорокадневного правового вакуума (Петр Толстой сообщил, что рязанское правительство намеренно создало промежуток между отменой одного постановления об охранном режиме и принятием другого, чтобы выдать разрешения на строительство в есенинских местах – Vidsboku). Вы можете сейчас развернуто объяснить вашу позицию?

– Я, к сожалению, не могу это прокомментировать, потому что я таким образом в детали не погружён. Мы после этого создали комиссию при губернаторе, чтобы это всё наконец урегулировать, потому что всем было понятно, что как бы не было шестьдесят второго постановления от 2009 года, оно существовало, но оно абсолютно не работало.

– Не работало на практике, вы имеете в виду?

– Да, на практике.

– Оно, на ваш взгляд, просто не соблюдалось?

– Ну, поскольку там не было довольно существенных пунктов, которые бы регламентировали это всё. Тот же дом гражданки Митиной (новострой рядом с домом родителей Есенина – Vidsboku),

1.jpg

который возник буквально у меня на глазах. Вот возник, и ничего нельзя с ним сделать даже при наличии внимания таких знаковых фигур в нашей политической жизни, которые посещали музей-заповедник в последние годы. Всё есть для этого, но сделать ничего нельзя.

– А почему, собственно?

– И главное не то что не хотят. Если они специально для этого приезжают, с таким настроем, все понимают, что это даже политический капитал, если они решат эту проблему.

– Но почему? В чём, собственно, проблема? Почему нельзя решить вопрос, на ваш взгляд? Снесли же, например, в городе Рязани все-таки незаконную пристройку на улице Ленина. По стране есть масса других примеров.

– Я даже не могу сказать, что рязанские власти виноваты, потому что действительно сделали всё. Вот уже столько раз не согласовывали этот проект, который она приносила на согласование, потому что действительно то, что она приносила – даже не знаю, как это охарактеризовать, кроме как издевательство. Уже даже служба приставов ограничила передвижения этой гражданки, её не пускают за границу. Я считаю, что наконец-то это будет регламентировано. Но в то же время всё тянется и тянется.

– И выхода нет, получается?

– Я думаю, что служба федеральных приставов должна как-то всерьёз взяться.

«Возникает какой-нибудь абстрактный дом»

– Вы за сохранение охранных режимов, активисты, Кочетков, в частности, за то же самое. А в чём, собственно, у вас к ним претензии? Как бы вы это объяснили постороннему человеку?

– Мне так кажется, что сейчас то самое время, когда власть обратила внимание на данную проблематику, причём на всех уровнях обратила, куда уже выше, Президент Российской Федерации Владимир Владимирович Путин разговаривает с первым лицом региона. Понятно, что в таких условиях уже никто из исполнительной – я даже не Олега Ивановича имею в виду, а всех тех, кто потенциально могли бы войти в эту коррупционную схему – никто не будет гадить. Никто вообще. Последние несколько лет действовал мораторий на строительство. Практически всё заморозили. Наш музей-заповедник каждую неделю проводит мониторинг территорий. Около сорока населённых пунктов мы объезжаем, я лично объезжаю. Если есть какие-то факты строительства, мы сразу их фиксируем и фотофиксируем, естественно. Всё направляется, во-первых, в местные органы охраны Олегу Алексеевичу Василькину (начальник государственной инспекции по охране объектов культурного наследия Рязанской области – Vidsboku). И сразу направляется в управление Министерства культуры по ЦФО в Москву. Сразу выписывается предписание, обращаются в суд. Вот кроме как по этому пути я больше не знаю, куда идти.

Если есть такие эпизоды, то, конечно, мы на них реагируем сразу. Но когда в прессе – не помню, чтобы у вас, но, может быть, и у вас тоже – возникает какой-нибудь абстрактный дом, который был построен несколько лет назад, ещё на заре туманной юности, показывается, как кто-то красит стену, и кричат, что разрушено Константиново, ну ёлы-палы, это же подтасовка. И кто-то хочет просто на этом нажить свой маленьких региональный политический капитал.

У нас в музее, кстати, тоже реагируют все одинаково. Понимаете, нет такого, что директор – коррупционер в моём лице, а все остальные сотрудники думают по-другому.

– Внимание федеральной власти, президента, стало возможным на том этапе, о котором вы сейчас рассказывали, - ну это-то всем понятно – исключительно благодаря этим же самым активистам, то есть тому, что Кочетков через ОНФ продвинул эту тему.

– Посмотрите хотя бы в интернете: 2012 год, 27 сентября, Борис Игоревич говорит с Президентом о сохранении культурного наследия, просит его обратить внимание. Президент говорит – конечно, мы это будем делать.

– Ну а то, что сделал Кочетков – вы считаете, что это плохо? Почему какая-то прямо ненависть в этом вопросе? Вы скажите – вы действительно считаете, что Кочетков по какому-то заказу всем этим занимается, как некоторые его оппоненты из правительства утверждают? Правда заказчиков который год назвать не могут.

– Послушайте, я же только что сказал – работа ведётся, внимание огромное, но люди вытаскивают факты, которые уже известны, и преподносят их как будто это всё делается рядом с домом родителей, хотя это в десяти километрах находится от Константинова (комментарий Игоря Кочеткова по этому утверждению см. ниже). Такая вот подача, понимаете. Вот отчего раздражение. Я бы, собственно говоря, промолчал, но когда оскорбляют женщину – вы же сперва этот вопрос задали – ну как можно, вы бы прошли мимо сами? Не думаю, что нормальный вменяемый человек, который за честность, который за справедливость в этом отношении, пройдёт мимо или будет оскорблять женщину. Что это о человеке говорит?

Моя точка зрения, она, может быть, немного не такая резкая, как бы вам хотелось, но она, я думаю, единственно правильная. А главное, даже если будет критика какая-то, ну всё равно мы будем на этой позиции стоять, потому что единственной верный способ что-то сделать на практике, а не сделать себе имя.

Вышла книга

А ещё можете опубликовать информацию, что у меня вышла книжка, мне будет приятно. Была такая творческая группировка – «Ассоциация художников революционной России», знаменитая в 20-е годы. В ней состояло очень много известных художников. Сейчас у меня вышла книжка, можете меня поздравить. Не знаю, у кого ещё из искусствоведов Рязанской области на эту тонкую тему выходит достаточно солидные академические издания.

– Никаких проблем, обязательно напишем.

P.S. Игорь Кочетков, комментируя версию Бориса Иогансона о конфликте, заявил, что его оппонент во дворе Останкино после передачи оскорбил его первым с использованием мата. Кочетков ответил соответствующим образом, после чего Иогансон, по словам активиста, отбежал к своей машине и вызвал водителя или кого-то находящегося в машине. Диалог с Вороновой был, однако уже после мата Иогансона и поводом для агрессии стать не мог. Кочетков действительно резко высказался в адрес Вороновой (без мата), обвинив ее в «продажности».

Игорь Кочетков счел принципиально важным отметить, что «кроме дома Митиной при Иогансоне целая улица новостроев выросла за домом Есенина».