Один из самых известных и цитируемых российских политологов, первый вице-президент Центра политических технологий Алексей Макаркин анализирует праймериз «Единой России» в интервью Vidsboku. Какие задачи стоят перед организаторами этой сложной процедуры, почему американский опыт должен успокоить перестраховщиков и чем текущие праймериз отличаются от предыдущих. Вопросы задавал главный редактор Vidsboku Константин Смирнов.

«Раз цифры не были обнародованы, возможно, они были не очень удовлетворительными»

– Очевидно, что организаторы праймериз стремятся к их максимальной легитимизации или, по крайней мере, к максимальному соблюдению хотя бы внешних приличий. И вот на фоне таких устремлений один из участников праймериз в Рязани, депутат Госдумы Андрей Макаров назначается куратором этих самых праймериз в нескольких регионах, в том числе, в Рязанской области.

2.jpg

Андрей Макаров

Как это согласуется со стремлением к внешней приличности и что вообще может означать?

– Во-первых, такой формат праймериз у нас впервые. Поэтому не исключаю, что и с назначенным куратором в нескольких регионах просто произошла аберрация. Для Рязани Макаров, насколько я понимаю, – не просто человек из Москвы, люди из Москвы бывают разные. Он председатель бюджетного комитета Госдумы, такой высокоресурсный человек, что, может быть, просто здесь не обратили внимания на то, что он одновременно и куратор. То есть я бы не преувеличивал роль этой истории. Праймериз в таком виде у нас только начинаются. Наверное, это неправильно, потому что одна из задач праймериз – это обеспечение нормальных процедур, а нормальные процедуры предусматривают наличие арбитра. На самом деле в партийных праймериз трудно найти арбитра, который был бы полностью дистанцирован от всех кандидатов. Всё-таки это внутрипартийные дела. Это не Центризбирком, где такое дистанцирование требуется по закону, по правилам.

Но в случае с праймериз эту вещь можно было бы просто прописать в соответствующих документах, которые определяют процедуру. Но я думаю, что это не последние праймериз, и можно будет в дальнейшем это указать. Наверное, когда всё это только готовилось, то считалось самоочевидным, что этого не может быть. И потом, так как приходится на ходу импровизировать, наверное, получился такой сбой.

– Праймериз, по крайней мере, в нашем регионе проходят у «Единой России» с 2012 года, с последних выборов губернатора. Они проходили по разным техническим сценариям, но в любом случае каждый из этих сценариев предполагает подсчёт голосов. Три раза за это время проходили крупные выборы – губернатора, рязанской городской и областной Думы – и ни разу данные этого подсчёта не были озвучены. Естественно, остается предположить только, что реальные цифры организаторов не интересовали и, может быть, даже и не подсчитывались. В чем проблема, почему подсчет нельзя хотя бы сымитировать?

1.jpg

Избирательный участок на рязанских праймериз ЕР в мае 2015 года

– Не имея достаточно информации, я не могу говорить утвердительно, могу выдвинуть только предположение, что раз цифры не были обнародованы, возможно, они были не очень удовлетворительными. Потому что праймериз, вообще любое голосование, имеет элемент неожиданности. Помню, даже не праймериз, а реальные губернаторские выборы, когда в одном из регионов – ещё до отмены выборов, в начале нулевых годов – губернатор расчистил поляну так, что остались только он сам и один очень слабый кандидат, директор одного из местных предприятий. И вдруг этот малоизвестный человек стал губернатором. Любое голосование – это элемент неожиданности. В праймериз тоже есть элемент неожиданности, особенно в регионах, где есть реальная конкурентная борьба. Это далеко не все округа, но есть ряд округов, где конкуренция носит действительно серьёзный характер. Например, в пермском избирательном округе сошлись два очень сильных кандидата. Есть и другие подобные примеры.

Но даже там, где есть очевидный фаворит и ситуация предсказуема на девяносто пять процентов, пять процентов непредсказуемости всегда остаются. Поэтому, наверное, нежелание обнародовать результаты связано с тем, что были какие-то проблемы. Но я могу только предполагать.

«Это первые выборы в условиях кризиса»

Кремль достаточно твёрдо ориентирован на то, чтобы результаты этих праймериз были обязательны. Поэтому надо, наверное, к этому привыкать. Другой вопрос. У нас в стране одна из самых больших проблем – это недостаточное уважение к процедурам. Поэтому можно позволить себе эти процедуры искажать, профанировать. Как это проходило на больших выборах, мы видели в 2011 году. Видели к чему это всё привело – народ вышел на улицы от такого неуважения к процедуре. Хотя, конечно, из-за праймериз никто на улицы не пойдёт, потому что это внутрипартийное дело.

Вторая, смежная, проблема – это применение административного ресурса. Если на праймериз собирается слишком большое количество людей, неправдоподобно большое количество людей…

– Имеется в виду – избирателей?

– Да, избирателей. Если праймериз в этом смысле становятся ближе к настоящим выборам (чего не бывает, праймериз – это внутрипартийное дело), то, если это достигается административным ресурсом, тоже искажается идея праймериз. Поэтому у нас так происходит, что кто-то учится на ошибках, кто-то не учится.

– Очевидно, что региональные административные круги в любом случае будут конкурировать за явку, за нарисованную явку в том числе и удержать их в каких-то вменяемых пределах можно только жёстким административным указанием: у вас должно быть пять процентов и не больше. В этот раз такое указание может поступить?

– Я думаю, что вряд ли. Я думаю, скорее речь идёт об указании такого рода: если у вас будет неправдоподобная явка, то вам может влететь. Это возможно. А какая явка может считаться неправдоподобной, это уже давайте исходить из здравого смысла тех людей, которые праймериз организуют. Но я думаю, что такой сигнал вполне возможен. Какая задача у праймериз? Задача праймериз двоякая. Первая составляющая – это отобрать серьёзных кандидатов, которые могут пройти, презентовать свои программы, которые могу быть публичными политиками. Это важно не только для одномандатников, но и для списочников. Потому что сейчас борьба будет очень острая. Это первые выборы с 1999 года, которые проходят в условиях экономического кризиса. Это можно назвать новой экономической реальностью. Поэтому возможно протестное голосование и по спискам. В этой ситуации значимость не только кандидата-одномандатника, но и кандидата-списочника растёт. Чтобы это был публичный политик, а не просто номинальная фигура, которая демонстрирует верность партийному руководству.

ryazan.png

И второй момент – это мобилизация актива электората. Мобилизация заранее, до избирательной кампании, чтобы люди в избирательную кампанию вошли уже разогретыми. Но если ты нагоняешь людей на выборы с помощью административного ресурса, ни то, ни другое не получается. Люди в такой ситуации оказываются раздражёнными, так как их куда-то тащат за кого-то голосовать непонятно зачем. Они уже приготовились голосовать в сентябре, а тут ещё раз приходится тратить свое время. Поэтому от такого накручивания возможен обратный результат, возможен рост протестного голосования в сентябре. Люди тоже запоминают, как к ним относятся. Что касается отбора кандидатов, то отбор в этом случае получается неестественный, противоестественный.

– Но это очень сложные и неопределенные сигналы для региональных элит: «следуйте здравому смыслу...»

– У нас въелось в сознание людей, что если ты проявишь слабость, как у нас говорили, «недопустимый либерализм», окажешься в хвосте явки, тебя накажут. А если настучишь по градуснику и получишь оптимальный результат, как в детстве, чтобы в школу не ходить, не тридцать шесть и шесть, а тридцать семь и два, то тебе, может быть, скажут, что какой-то у тебя результат не очень правдоподобный, но ничего. Перестараться – не недостараться. Это как минимум. А как максимум – поблагодарят. Просто замечательно, вот какие результаты, какой отчёт идеальный. Если перебить эту парадигму – что если перестараешься, тебе ничего не будет, а если недостараешься, тебя накажут, если наказать перестаравшихся, тогда, наверное, будет уже сигнал на следующие праймериз, что не надо так себя вести. Может быть, кстати, если кто-то уже усиленно старается сейчас, на этом этапе, с использованием административного ресурса, стоит его наказать уже на этих праймериз. И от этих праймериз тогда будет какой-то толк.

«Люди обычно голосуют рационально»

– Задача по фильтрованию кандидатов, выявлению тех, кто способен к публичной политике понятна. Кандидаты от «Единой России» надеются на административный ресурс, некоторые исключительно на него и, например, элементарно не умеют и не учатся выступать. И даже при наличии явного фаворита, почему бы, действительно, всех остальных, кто не получит мандат, но находится в обойме, не поучить вести дебаты, выступать перед народом и так далее. Совершенно ясная и разумная постановка вопроса. Но на практике происходит что? Из-за страха, «как бы чего не вышло», из-за этих, как вы говорите, пяти процентов непредсказуемости, полностью вытаптывают всю поляну, не дают выдвигаться никому, кто может составить хоть какую-то гипотетическую конкуренцию фавориту. В Рязанской области праймериз ведутся по двум округам и списку. В округах по действующему депутату от региона, по списку – Андрей Макаров, дальше безвестные бюджетники вроде замглавврача районной больницы, директора какого-то там творческого центра, которые в выборах ни разу не участвовали, подконтрольные комсомольцы из «Молодой гвардии» совершенно не раскрученные и т.д. Совершенно не электоральные фигуры, которые за плечами фаворита в списке даже же не составят никакой поддержки ему. А есть же, например, местные депутаты, у которых процентов 60 поддержки в своих округах. И с точки зрения нормальной политической логики очень странно, что такие люди в праймериз не участвуют. С ними со всеми договорились, чтобы они не пугали фаворита. И получается, что эта задача по выявлению политических лидеров, совершенно не выполняется. А все усилия по проведению праймериз на местах сводятся к тому, как эти праймериз обойти.

– Не обязательно каждый сильный региональный депутат должен участвовать в праймериз. Это не обязательно, потому что региональный депутат не обязан участвовать в праймериз. Он может быть сильным в своём округе, он не хочет участвовать. У него планка в округе, он реально оценивает свои шансы. В своём округе он, может быть, имеет 60% , а в соседних округах он неизвестен. Разбрасывать силы, чтобы раскручиваться, он не хочет. Поэтому в этой ситуации нужно уважать свободную волю людей. Если же кандидат чувствует, что он может, или что он перерастает, если он хочет попробовать свои силы, то, конечно, любое административное препятствование этому – это нарушение принципов праймериз. И если получается, что в праймериз участвуют кандидаты, которые являются статистами, это не работает на авторитет выборов. Я бы здесь привёл пример с губернаторскими выборами. У нас был случай в одном из регионов, когда только-только вернули губернаторские выборы и не пустили кандидатов от КПРФ и «Справедливой России». Просто взяли и не пустили. Был кандидат от ЛДПР – понятно, номинальная фигура, и кто-то ещё, то же опять-таки номинальная фигура. Но, насколько я понимаю, на федеральном уровне такой замечательный опыт был расценен крайне негативно. И после этого было дано указание, что представитель парламентской партии может не быть зарегистрирован только в самом крайнем случае, когда речь идёт, например, о подозрении в уголовном преступлении. Должны быть какие-то супер-исключения. И в принципе это соблюдается. Помню, осенью прошлого года в Омской области не зарегистрировали коммуниста, и то его восстановили по решению Верховного суда. Я думаю, что и на праймериз тоже принципы конкуренции, реальной конкуренции, надо распространять, потому что если говорить об этих пяти процентах, они всегда есть, да. Но с другой стороны люди обычно голосуют рационально. Если мы берём Рязанскую область, то очень привлекательно получить в Думе председателя комитета по бюджету, любой регион схватится двумя руками. Потому что это для региона огромные ресурсы. Кроме того, что касается Андрей Макарова, к нему можно относиться по-разному, но этот человек в политике двадцать лет, и выбирался, и побеждал как одномандатник. В общем, это действительно не просто такой парламентский тяжеловес, это ещё и сильный публичный политик, один из самых сильных в нынешнем составе фракции «Единая Россия». Поэтому я думаю, что даже если бы выдвинулись сильные региональные депутаты, то у него все равно были бы наилучшие шансы победить, но в другом, более убедительном формате.

Сейчас ведь как? До самого последнего времени речь шла совсем о другом. О том, будут ли эти результаты обязательными, или это просто детская железная дорога, где проехались и можно даже цифры не сообщать. Выбрали Иван Ивановича, а губернатор указал, что нужно обязательно поставить Петра Петровича. Кстати, такие вещи были. Была скандальная ситуация с Самарой на городских выборах, где губернатор пытался действительно заменить победителей на тех, кто его устраивал. Но в данном случае тоже было вмешательство, губернатора поправили. Потому что не надо себя так вести.

«Негибкие системы сейчас более уязвимы»

Но надо учитывать и следующее. Когда я говорил, что на праймериз партия отбирает самого сильного кандидата, я не сказал очень важного слова – как правило. То есть в подавляющем большинстве случаев выбирается самый сильный кандидат. Но есть случаи, когда – я имею в виду зарубежный опыт – когда выбирается неоптимальный кандидат. Когда партия выдвигает кандидата, который удовлетворяет эмоции партийного актива, но который обрекает партию на поражение в большой избирательной гонке, потому что не соответствует общенациональному уровню. Например, в истории Америки такое было два раза в последние полвека, и сейчас, видимо, будет в третий раз. Это был Голдуотер в 1964 году, когда республиканцы выдвинули слишком правого кандидата, это был Макговерн в 1972 году, когда демократы выдвинули слишком левого кандидата, и сейчас с высокой вероятностью это Трамп у республиканцев, когда несколько такая изоляционистская часть республиканского актива возобладала и в том числе, между прочим, в условиях, когда против Трампа неуклюже пытались применить административный ресурс. И вот, если обратить внимание на американский опыт – когда в паре штатов этот ресурс стал заметен, это привело к одному результату – Трамп прервал свою серию относительных неудач и резко пошёл вверх. То есть там избиратель как только почувствовал, что как-то начинают манипулировать, он отреагировал очень жёстко. И он провёл Трампа в кандидаты, отомстил этим манипуляторам. В частности, штате Колорадо было такое.

tramp.jpg

Так что, перечислив эти драматические случаи, могу сказать одно – партия должна иметь право на ошибку. Лучше свободная конкуренция с какой-то возможностью ошибки, чем зарегулирование этих процедур, искажение этих процедур. Как ни странно, может быть, на первый взгляд звучит, но право на ошибку свидетельствует о том, что институт носит здоровый и конкурентный характер и что он может, даже несмотря на ошибки, дальше существовать и развиваться. Тем более что ошибка маловероятна. Посмотрите на американский опыт за полвека: в подавляющем большинстве случаев кандидаты были очень сильные и борьба была вполне серьёзной.

– А учесть это все «Единая Россия» должна с точки зрения какой задачи?

– С точки зрения укрепления жизнеспособности. Партия – это живой организм. Я могу привести в пример две страны – Иран и Ирак. Их иногда путают некоторые граждане. Отличаются одной буквой. Но в Ираке незадолго до свержения Саддама Хуссейна в ходе западной интервенции за Саддама Хуссейна проголосовало сто процентов населения. Идеал. Весь народ. И что мы увидели после того, как началась война – что людей, которые были готовы его поддержать реально, оказалось намного меньше, режим развалился. Хотя сто процентов.

А вот есть Иран. У нас к Ирану иногда отношение такое, несколько высокомерное. На самом деле там очень непростая политическая конструкция, обеспечивающая внутреннюю конкуренцию. Например, негласно считается, что президент имеет право на два четырёхлетних срока. На третий он уже не выдвигается. Это более живая система. И что мы видим? Что американцы походили-походили вокруг Ирана и отошли. Начались переговоры, политический компромисс, насколько я понимаю, выгодный для всех сторон в той или иной степени. В результате того, что это более живая система. И поэтому политическая конкуренция, в том числе внутри партии дает то, что не только определяется более сильный кандидат, но и оттачивается процедура, а демократия – это в том числе процедура, в значительной степени процедура и уважение. Я думаю, это только полезно и только укрепляет жизнеспособность системы. Негибкие системы сейчас более уязвимы, чем более эластичные и более сложные конструкции. И праймериз – это путь к усложнению конструкции. Но опять-таки это не идеально с учётом наших реалий.